Устименко
Екатерина
УВК «гимназия – школа» №27
А завтра была война…
Сейчас, оглядываясь назад с порога
взрослой жизни, я все чаще вспоминаю уроки литературы: нам уже прочли много
сильных Шолоховских рассказов о войне, мы все знали, что такое «В тылу как в
тылу», стихотворения Друниной, Симонова – мы опускали глаза, но еще никто не
плакал.
Волшебно-молчаливая, слезливая
обстановка в вечно холодном кабинете поселилась в нашу восьмую школьную весну –
нам вслух читали «Завтра была война».
Никогда еще никому из нас не приходилось
отказываться от своих родителей, никому и не придется впредь – дай бог. И в
классе нас была всего 30, а не 45, как когда-то в классе Бориса Васильева, но
все мы сидели молча, а многие усиленно моргали и смахивали с трепещущих ресницы
горячие слезы. Мои были скупыми, я никогда не любила плакать в классе, сжимала
зубы, закусывала губу, и – плакала. Не
сколько от быстрого шепота (читали нам, сокращая), сколько от знания того, что
будет дальше. Фразы «А Вика в морге…» и «…следующий
обязательно будет самым счастливым! Следующий был 1941» наглухо засели в том слезоточивом
отделе мозга, и теперь не давали покоя, и слезы медленно спускались к
растрепанной тетради.
Пять лет прошло, а я до сих пор помню
пыл Искры, переплеты книг, что были в доме
Люберецких (кажется, я представляла все это сама, замыкая в памяти на
всю оставшуюся жизнь). Может быть от того, что у меня была своя, дорогая сердцу
Вика или потому, что мне, как и ей,
самым дорогим был отец, но из всех школьных
- с наибольшим трепетом я
вспоминаю ту, восьмую весну…
Главная героиня этого произведения, а
таковой я сразу посчитала Люберецкую, не научила меня больше любить отца или
саму жизнь. Ее устами Васильев заставляет только по-другому отнестись ко всему
советскому строю, копать глубже в изучении этой, не так давно канувшей в
небытие, страны-медали. Отдельно и как
одно целое – школа и комсомол, и точно так же – жизнь и государство.
Зачем это было надо? Какой был смысл в
зубрежке всех Ленинских речей, всех этих дат? Особенно теперь это кажется
бесполезным и даже бессмысленным. А тогда...
И так же, как эту маленькую птичку Вику,
они погубили, наверное, десятки тысяч мальчишек и девчонок. Еще большие массы
сломали, заставив, все-таки, отказаться от своих семей, взрастив черное племя
манкуртов.
И никто в то время не знал, что будет
дальше. Кто будет следующим?.. А они любили свою страну. Эти, вчера еще дети,
гордились своим государством и своими
вождями. Многие из них были счастливы еще до войны, и еще многие и многие –
после. И сейчас они восторженно вспоминают сказку под названием СССР. Кто-то в
ней был Золушкой, кто-то – злой Мачехой…
А
до войны, людям, балансирующим между обычными смертными и золотой
номенклатурой, приходилось не сладко. Потому что никогда сказка обычного
рабочего не станет сказкой академика.
Так же горько пришлось и отцу ученицы, тогда еще 9Б класса. Но горько ему было не от унижения перед обществом, не от того, что без вины его сделали виноватым, этим они забрали его единственную дочь, а ведь неизвестно еще, почему у Вики уже тогда не было матери.
Смерть… Самоубийство. Что может быть страшнее? А страшнее были только неуверенность в грядущем дне, и Война, наступившая завтра.
Так же горько пришлось и отцу ученицы, тогда еще 9Б класса. Но горько ему было не от унижения перед обществом, не от того, что без вины его сделали виноватым, этим они забрали его единственную дочь, а ведь неизвестно еще, почему у Вики уже тогда не было матери.
Смерть… Самоубийство. Что может быть страшнее? А страшнее были только неуверенность в грядущем дне, и Война, наступившая завтра.
Немає коментарів:
Дописати коментар